— Я свяжусь с ним, как только вернёмся в отель, — пообещала Кристина.

— То есть, прямая связь с отцом у тебя всё-таки есть? — усмехнулся я.

Кристина потупилась. Пробормотала:

— Со службой это никак не связано! Ты ведь тоже можешь, если понадобится, просто взять и позвонить своим родным.

— Могу, — сжалился я. Потрепал её по плечу. — Буду благодарен, если ты всё ему расскажешь. Пусть лучше ты, чем я. Вокруг меня в последнее время — какой-то нездоровый ажиотаж. Не хватало ещё засветиться.

Я припомнил объяснение Мишеля с великой княжной. Потом драку с москвичами. Потом ночной визит Полли...

А Кристина вдруг улыбнулась:

— Кстати. Поздравляю.

— С чем? — искренне удивился я.

— С победой, конечно! Серж — отличный капитан, он всех нас ободрял и поддерживал. Но я-то видела, что очень расстроен из-за твоего исчезновения. Без тебя мы бы не выиграли.

— И я тебя поздравляю, — кивнул я. — Теперь осталась ерунда — завершить операцию.

Между тем музыка и овации загремели громче. Мы вышли из форта и направились к стартовой площадке.

С трибун летели цветы и мягкие игрушки. Болельщики поднимали плакаты с нашими изображениями. Боровиков обернулся ко мне. Подмигнул:

— Только взгляни, как быстро меняются кумиры!

Если в начале Игры на трибунах преобладали портреты Сержа и Родиона Каледина из московской команды, то сейчас тут и там замелькало:

«Константин Барятинский — браво!»

«Костя Барятинский — ура!»

И даже:

«Костенька — ♥♥♥!!!»

Н-да. Вот только «Костеньки» мне и не хватало...

Слава богу, хоть доступ к моему телу ограничен: по правилам, проживать в одном отеле с нами и выбегать на поле с поздравлениями могут только группы поддержки — наша, из Академии, и те ребята, которые приехали с москвичами. Но, правда, своими привилегиями группы поддержки пользовались в полной мере: как только закончилась процедура награждения, на поле хлынули и наши, и москвичи.

Среди своих я с изумлением увидел фальшивую Полли. Она, как оказалось, умеет бегать — вот уж чего не ожидал. Великая княжна выскочила на поле так стремительно, что даже Надю оставила в кильватере. Подбежала ко мне.

— С вами всё в порядке, Константин Александрович? — Огромные глаза «Полли» смотрели на меня с неподдельной тревогой.

— Конечно, — улыбнулся я. — А что может быть не в порядке?

— Когда вы остались в том подземелье, я ужасно испугалась...

— Не стоило. Это ведь всего лишь игра. Как видите, я жив и здоров... Как видишь, — поправился я, напоминая великой княжне о необходимости маскировки.

— Вижу... — прошептала «Полли». — Это было глупо... Но всё же... Ах, простите... прости меня... Я не должна была... Но я хотела убедиться... Не знаю, что на меня нашло... — и, резко развернувшись, зашагала прочь.

— Что с ней? — спросил я у Нади.

— Понятия не имею, — вздохнула сестра. — Если бы ты знал, как я с ней измучилась! Жду не дождусь, когда это всё уже закончится... Поздравляю, братец! Это было весьма впечатляюще. — Надя обняла меня и тут же бросилась догонять «подругу». — Дорогая! Постой!

Позади нашего отеля был разбит небольшой сквер — тот самый, где Мишель пытаться объясниться с «Полли» посредством фонтана. С Царским селом, конечно, не сравнить, но именно сюда меня потянуло, когда этот безумный день перешёл, наконец, в поздний вечер, и я оказался один. Нашёл уединённую скамейку, с трёх сторон закрытую кустами и деревьями, сел и буквально провалился внутрь себя.

Не хотелось ни шевелиться, ни думать, ни анализировать. Я просто по-человечески устал. И всё же мысли пусть и нехотя — начинали шевелиться.

Мысль номер один: меня пытаются убить. Это, в общем-то, не новость. Найти этого доброго человека — а в этот раз я почти уверен, что никем, кроме Венедикта Юсупова, он быть не может, — придётся. Как только Юсупов налажает и оставит хоть какой-то след — я этот след возьму. Ну и Витман, полагаю, не зря ест свой хлеб. Я теперь всё-таки — сотрудник тайной канцелярии. А начальство обязано следить за здоровьем трудящихся.

Мысль номер два: Игра закончилась, а похищать княжну так никто и не собрался. Что это может означать?

Возможно, министр в камере мне соврал. Раскусил меня — и наплёл дезинформации. Или, может, операцию просто отменили, когда узнали, что министра взяли. Я бы отменил, во всяком случае. Лишние риски в таком деле недопустимы.

Может быть и просто человеческий фактор. Со времени посадки министра прошло немало времени. Всё, что угодно, могло измениться. Кто-то умер, кто-то передумал, кто-то заглянул в магический хрустальный шар и удавился.

Всё так. Но мне не давала покоя мысль: как тогда воспринимать ужасающие пророчества Мурашихи? Ведь, если ей верить, великую княжну ждёт нечто совершенно кошмарное.

— Обратный путь, — вслух пробормотал я. — Наверняка покушение случится на обратном пути. В дороге легче подстроить...

— ...господин Барятинский?..

Я вздрогнул, повернул голову. Выглядывая из-за куста, на меня смотрела ненастоящая Полли. И у неё даже не было в руке книжки.

— Привет. — Я сумел подавить тяжёлый вздох. — Что случилось?

Глава 24. Услуга

— ...ничего...

— Ну... садись, — предложил я.

День уже заканчивался, и в садике становилось темно. Где-то поодаль зажёгся фонарь. Великая княжна в обличье Аполлинарии Андреевны робко приблизилась и села рядом со мной. Сидела она, как палку проглотив. Руки сложила на коленях, невидящий взгляд был устремлён вдаль.

— Ты в порядке? — настороженно поинтересовался я.

— ...нет... — донёсся до меня едва слышный ответ. — ...я идиотка...

Несколько секунд я крутил в голове эту фразу, пытаясь удостовериться, что мне не послышалось. Прозвучало чётко. Вот ещё ко всем перипетиям сегодняшнего дня мне не хватало самобичеваний великой княжны. И почему она с этим не отправилась к Мишелю?.. Впрочем, женская душа — потёмки. Тем более когда речь идёт об Анне Александровне.

— По-моему, ты себя с кем-то путаешь, — осторожно возразил я. — Может, всё-таки расскажешь, что произошло? Ты... поссорилась с Мишелем? — дошло вдруг до меня.

Была, впрочем, ещё возможность ссоры с Надей, но в этом я сомневался. Моя сестра, может, и не была величайшим гением всех времён и народов, но забыть о том, что общается с царственной особой, не смогла бы даже в горячечном бреду. А следовательно, ни о каких ссорах не могло быть и речи. А вот с Мишелем, который видел в великой княжне всего лишь симпатичную сокурсницу, — запросто.

Анна вдруг задрожала всем телом и словно переломилась. Резким движением уронила голову в ладони и заплакала. Тихо так, будто даже в истерике боялась привлечь к себе внимание.

Ну, приплыли... Ладно, Мишелю я пистона потом отдельно вставлю. Вряд ли он так уж серьёзно накосячил, но для профилактики не повредит. А пока надо успокоить и выслушать пострадавшую сторону.

Я придвинулся ближе, одной рукой приобнял беззвучно рыдающую великую княжну, и та вдруг безо всяких колебаний прижалась ко мне, чуть ли не легла. Я тут же огляделся — нет ли нежелательных свидетелей подобного проявления слабости. Конечно, мне доверяют и в тайной канцелярии, и в императорском дворце, но всё же... Вряд ли мне стоит светить тем фактом, что у меня на груди рыдала дочь императора. Дружба дружбой, а будь у меня дочь — я... Ну, даже не знаю, как бы я отреагировал в такой ситуации.

— Мишель что-то не то сказал? — предположил я, осторожно погладив Анну по голове. — Или сделал?

Рыдания к тому моменту поутихли. Великая княжна взяла себя в руки и подняла на меня заплаканные глаза. Так близко наши лица не оказывались даже во время танца. Я почувствовал её дыхание у себя на губах.

— ...он чужой...

— ...в каком смысле?.. — Я как будто заразился от неё манерой разговаривать.

— ...ты сегодня чуть не погиб... — лепетала Анна. — ...ты мог погибнуть!..